Туапсе и туапсята

   С Черноволом я познакомился случайно. Это было в Адыл-Су. Год не помню, где-то между  71 и 73. Особенности моей памяти: помню места, рельеф, даже погоду в момент посещения. Могу чётко нарисовать схему и дать описание. Но напрочь забываю, в каком году это было. Запомнился факт: рядом с палатками, стоящими на траве в «зелёной гостинице» какой-то чудак на другую букву нашёл на краю ледника трещину. И посетил её. Чудака со смешками вытащили. Им оказался Черновол, который после этого полёта, видимо ударившись, решил, что «Пилигримам» необходим альпинизм. Но тогда я не знал ни его, ни клуб, а о городе Туапсе слегка слышал. На следующий раз он прибыл с Галей. Я тогда уже лихо, в стиле Чапаева, начинал инструкторить. И единственный раз в своей жизни поработал с новичками, и то в качестве стажёра.

На этом снимке Ратмир Волков, Черновол с Галей,  ну и я затесался.

А справа моё бравое отделение, все из ЛИИЖТа. Инструктора тогда мне сказали, что такие дружные и ладные отделения попадаются раз в сто лет. Смена была как песня, дурковали всласть и весело. Вот тогда-то мы и пересеклись с Черноволом. Он много рассказал о клубе «пилигрим» и пригласил посетить Туапсе. Тут нужно немного предыстории. «Значок» я сделал в 70м году, а до того в нашей конторе группа энтузиастов выезжала на праздники 1-9 мая и  7 ноября, в горы. Делалось просто: на ГАЗ-51 натягивался брезент, по системе «Ёлочка» и туда в полтора этажа набивалось до 35 человек  + харчи на неделю, + снаряга, палатки, и всё это со стонами и скрипом двигалось в Архыз, Узун-Кол, Домбай, Баксан. Прибыв на место, ставили палатки и бродили по окрестным горкам. Один раз после Цея через Крестовый перевал проехали в Гори, Сухуми и, отметив 9 мая где-то под Лермонтово, вернулись в Ростов. Я руководил этими безобразиями и учился «искать дорогу в бездорожье». В общем, лидер это человек, который тоже ошибается, но реже остальных. Хулиганили мы, как теперь понимаю, до 1Б с абсолютно неспортивной публикой. Уже тогда я понимал, что для сохранения поголовья его иногда надо привязывать. Вот с таким своеобразным контингентом и заявились мы в ноябре того же года в Туапсе. Сразу выдвинулись под Небеб, где уже лежал снег. Черновол сказал «пиликам», что приедут Ростовские альпинисты. Представляю изумление малышей, когда вывалили абсолютно неспортивные дяди и тёти, которые к тому же зачастую старше их родителей. Но эти тёти спокойно и делово стали разгребать снег руками и ставить палатки. Без лишних разговоров, будто всю жизнь этим и занимались.

    На следующий год в мае  на Кардываче проводилась Краснодарская альпиниада. Черновол попросил меня возглавить отделение то ли новичков, то ли значкистов – уже не помню. Мне было без разницы.  И мы двинули с лыжами через какие-то увалы-перевалы, по дороге между делом проводя снежные и  прочие занятия. Скальные мы до того провели в карьере. Всё было здорово, кроме одного: Черновол забыл договориться с руководством альпиниады о нашем участии. И когда мы, как снег на голову, вывалились на Кардывач и чётко отрапортовали о прибытии, нам посоветовали гулять дальше и подальше. Что мы без лишних переживаний и сделали.

      Далее в разные времена были выезды на Индюк, на Канжанские скалы  и уже не помню куда ещё. Запомнился шикарный костёр из стволов каштанов на Бешенке и песни Ниманихина.

     А следующим ярким дуркованием была встреча нового года на вершине горы Семашхо. Под песню «три дня таскали по тайге мотор без крыльев» на вершину затащили двигатель для бугельного подъёмника. Снегу было более чем достаточно, до земли мы так и не докопались, ограничились стенкой из снежных кирпичей. Всю ночь жгли костёр и пели песни, отдвинувшись  подальше, чтобы не смущать юные души. Запомнился Коля Мерзликин с копной светлых волос, лихо гоняющий на лыжах. Ну, а утром  каждая веточка была украшена инеем.

       В том же 76 году Ростовский Локомотив двинул на Тянь-Шань. Пржевальск, спортивный лагерь Ала-тоо и знаменитые Тянь-Шаньские ели, под которыми сухо в любую непогоду. В том районе Тянь-Шаньские горы устроены, как для учебника по горообразованию: древовидные ущелья, троговые висячие долины, конусные вершины. Из-а сильной солнечной радиации на пологих ледниках образуются "впуклые" линзы вытаиания. К нам примкнули и туапсинцы. Волею судеб в моём отделении, кроме Красавина и Шеменева, оказались Черновол с Прядкиным-  Кардонским. Ну, водить граждан по незнакомым местам на незнакомые горы – это кайф. Как выяснилось, для Черновола тоже. Тут мы порезвились всласть, играя в игру «что будет за поворотом» и по какому пути зайти на вершину. Равно и как простейшим путём пройти от одной горы к другой. Описаний маршрутов не было, были грубые кроки расположения вершин. Спрямляя переходы между нужными вершинами, нахально шли через немаленькие хребты. У Черновола было геологическое образование, а у меня электронное, зато много нахальства и опыт вождения толпы по непотребным местам. В общем, мы спелись. Ходили по горам весело. Вот, например, на пари делалось мытьё головы в мелком озере, сняв один ботинок! Но были моменты, когда Володя в воспитательных целях норовил поколотить Прядкина. Приходилось предотвращать радикальные методы воспитания.                  

                                             С  в  а  н  е  т  и  я    

  Я могу немного путать последовательность событий, но, кажется, в том же 76 Черновол прислал в Адыл-су Мерзликина и Проценко с запиской - взять их под опеку и не баловать.  При первом знакомстве с отделением они меня спросили – правда ли, что участники сами могут выбрать старосту? Я ответил – разумеется. Но старостой у вас будет Мерзликин. Сразу всё поставил на места. Не уверен, что был прав, но таков был тогда стиль моей работы. Собственно, поскольку я ходил везде сам с этим отделением, это не имело значения. Если бы отделение должно было действовать самостоятельно, я бы назначил Игоря.

    В ту смену в Баксанском ущелье возникла напряжёнка с вершинами: соседние лагери заявили стоящие горы ранее нашего и разрядники лагеря оказались в тупиковой ситуации. Командиром отряда был Ратмир Волков, тоже исповедующий Чапаевский стиль. После препирательств с учебной частью лагеря было решено двумя отрядами двинуть в Сванетию. Для поиска приключений на свою нижнюю голову.  
Приключения нашлись очень быстро. При переходе перевала Ложный Донгуз-Орун (это левее Донгуза нормального, но вёл куда нам надо было), фронтовая подруга Бакинского инструктора  Кости Дубова сдёрнула его со скал . Ну, пижонил он малость, страховал её на спуске с рук. А девица была из серии «есть за что взяться». С соответствующей массой. Костя не убился, но нести его в лагерь пришлось. Всем коллективом – 2 отряда. Через день, пополнив харч и заменив Костю, пошли на вторую попытку. Более удачную.
     Красивые там места и горы. Начали с того, что всей толпой взошли на Накру с обратной стороны.
  Вроде как тренировочная двойка, А или Б не помню. А далее – «дамские» тройки – Ледешт, Лейраг и т.д. Лёгкие, но красивые. Мало  хоженые. Возвращаться надо было через Бечо.  
Но к нему (с юга) надо было заметно спуститься. Ратмир сказал – к чёрту, пойдём через хребет левее перевала. Инструктора второго отряда, МС в возрасте, очень опасались, но мы с Китей (подпольная кличка Ратмира) довольно быстро их «задавили».
  Это был «переход Суворова через Альпы». На крутейшем снежном спуске в основном кувыркались. И уворачивались от камней. В довершение внизу предстояли две переправы через нешуточные потоки. Словом, «счастья полные штаны». Но все остались целы и все, кроме «старперов», мастеров спорта, которых пришлось переправлять на верёвке, довольны.

Лагерную программу по восхождениям мы выполнили.

 ---------------------------------------------------------------------------------------------------------

                                              Ф а н с к и е      г о р ы

       Это особый мир. Недаром Визбор пел: - Я сердце оставил в Фанских горах…. Своим сослуживцам на работе я сказал так: когда господь творил мир, он сделал себе загашник, чтобы спокойно жить на пенсии. Но на пенсию уходить раздумал и отдал людям.

      Посреди знойной пустыни поднято вверх каменное блюдце. Диаметром около 6 км, донышком около трёх и краями до 5 км с копейками. На дне растёт арча и до чёртовой матери прозрачных озёр. Летом туч практически не бывает, а климат – ни жарко, ни холодно. Куликолоны именуется.

     Вот в этом раю и довелось мне поработать 2 сезона: 79 и 81 годы. Не помню, в котором из них там работал уже инструктором Черновол. Кажется, я ему давал рекомендацию в лагерь Артуч, а может и не так. Не в этом суть. Немного о Черноволе. Это сугубо моя «кочка зрения», никому не навязываю.Я искренне восхищался его умением управляться  с толпой разнокалиберных и разнохарактерных малышей и подростков. Из аморфной толпы он волшебным образом сотворял дееспособный коллектив единоверцев, способный на многое. Это от Бога. Чётко понимаю, что мне такое не дано. Поэтому удивился, что инструктором поначалу он оказался весьма средним. Себе объясняю так: детям нужен Бог, можно в конкретном человеческом образе. Ну, малыш как утёнок, автоматом, без раздумий шествующий за уткой. Потом утята вырастают и разбегаются в самостоятельную жизнь. Взрослые скептически относятся  к богам местного разлива. И несколько их недолюбливают.  Потом, по дошедшим до меня слухам, Володя сделал выводы и нормально работал инструктором. Но в ту смену в Артуче у него блин получился комом. Где-то среди смены вызывают меня начальник учебной части  с замом и спрашивают: ты хорошо знаешь Черновола? Как-то он себя странно ведёт. Спит на дереве. В отделении «раздрай». А теперь на него поступила жалоба: участнице он заявил, что она пойдёт на гору, только переспав с ним. Твоё мнение?

     Говорю – вряд ли, на него не похоже. Но предлагаю следственный эксперимент. Находим среди  участников гимнастку и гимнаста, и просим их в постели Черновола, в гамаке на дереве, воспроизвести процесс. Среди инструкторов это предложение было встречено с энтузиазмом. Собралась весёлая толпа, жаждущая зрелищ. Кажется, Черновола, для чистоты эксперимента, куда-то отослали. Эксперимент дал отрицательный результат. Положительный для Черновола. К всеобщей радости, потому как эту девицу с чудной фамилией Потехина ещё до того инструктора дружно недолюбливали. Особенно одесситы, знавшие её по прошлым сезонам. Именовали её «мадам Подтяжкина» и издали кричали: -Шланга,  в позу! Потом я с ней встретился в Дигории. Почему-то обрадовалась, как отцу родному: "Вы единственый из инструкторов, который ко мне отнёсся по-человечески". А я и не помнил.

     Ещё мне при слове «Фаны» вспоминается происшествие на «Запятой». Собственно, происшествие не состоялось по моей вине. Дело потом обросло разными слухами, а было так. По лагерной программе положено до выхода на восхождения пройти учебный цикл: скальные, снежные и ледовые занятия. Но если со скалами в Фанах было даже избыточно, то с остальным была напряжёнка. На занятия ходили на «запятую», возрождённый ледник под доминирующей вершиной  Мирали, высотой 5 км с довеском. Вершинный ледник, сползая, летел большими кусками вдоль почти километровой вертикальной стены, чтобы внизу, снова став монолитом, ползти, как и положено ледникам, вниз. По дороге, перед тем как растаять, он изгибался  вправо, за что и получил своё прозвище.

    Вот на эту «запятую», единственный ближайший лёд, предстояло мне выйти на занятия со своим отрядом разрядников (иных в Фанах не водится). А командиру соседнего отряда потребовалось отлучиться по каким-то делам в Самарканд. К тому времени у меня была уже репутация «отпетого».  Начальник учебной части лагеря попросил: прихвати второй отряд, ты же управишься. Какие проблемы!

    Не люблю ходить строем. Это с новичками и значкистами приходится: первые ничего не знают, а вторые, поимев со значком звание альпиниста, считают,   что умеют всё, а на самом деле тоже ничего не знают. За редкими исключениями.                                                       

    С разрядниками можно иначе. Короче, к вечеру собрал я всю десятку инструкторов, от обоих отрядов, вывел их на противоположный склон, и сказал: Вон «запятая». Левее 100 метров морена. Против ледника у неё плоский кусок. Завтра в 9 со своими отделениями быть там. Снаряга стандартная для льда. Взять перекус. Во сколько выходите из лагеря и какой дорогой идёте – меня не колышет. Там тесновато для 10 отделений. Опоздавшие получают худшие участки.

    Опоздавших, понятно, не было. Сам пришёл загодя, в хорошем сопровождении и настроении. Погода Фанская, звенит. Прочёл вводную лекцию, распределил участки, хожу по льду, балдею. Посматриваю, чтобы, не дай Бог, не оказалось отделение над отделением – падающий в кошках страшнее паровоза.

    Работа идёт. Тюкают ледорубы, крики «выдай – выбери», в общем, всё путём. Солнышко светит. И тут ощущаю некий холодок на спине, когда стою спиной к горе. Поворачиваюсь лицом – ничего там нет. Снова спиной – и опять, как недобрый взгляд в спину. Рискуя прослыть дураком  (чего никогда не боялся) отдаю громко команду: -Внимание! Всем прекратить занятия и собраться на морене, где оставлены лишние вещи. Смотрят с недоумением, но выполняют приказ самодура. Да и сам себя немного таким чувствую. Собрались на морене. Инструктора вопрошают: что делать? А, рассказывайте анекдоты. Проводите разбор занятий. Займите клиентов чем-нибудь от дури.

    А время идёт. Уже сам себя начинаю чувствовать дураком. И тут – грохот сверху, по месту наших занятий проносятся куски льда  размером от арбуза до шкафа. Дунуло холодным ветром и всё, даже солнце, скрылось в облаках ледяной пыли. Через несколько минут пыль осела, видим – морена и мы седые. На месте занятий вырубленные ступеньки исчезли, всё глянцевое. И морды у всех вытянутые.

    Поднялся на ледник. Постоял, повертелся. Всё спокойно. Ору вниз: -Ну, чего расселись! Заниматься надо!  Это я пытался юморить, но всем было как-то не до шуток.
    Всё это похоже на досужий вымысел, но у меня два свидетеля: Ростовские инструктора Олег Осипов и Миша Салазко. Они тоже были бы в общей отбивной из 60 человек + незадачливый командир.
   Резюме: спасибо моим родителям! Они ещё наградили меня умением не блудить ни в лесу, ни в горах.
Где-то в предках затесался удачливый охотник или воин. Копейки и мне достались.

   В 1981 году проработал в Фанах все 3 смены. Это 90 дней. Прошёл в Куликолонах практически все горы, да и по смежным ущельям побродил: Чапдара, Ботхана и прочие вершины. Командиру отряда хорошо: приписываешься к любому отделению и тащишься на нужную гору. Можно и похулиганить: запустить на маршрут 2 отделения, с разрывом в 4 часа. Такое допускается там, где потревоженные камни летят в сторону. Выйти с первым отделением, чуть пройти, потом сказать, что останусь ждать второе. Но 4 часа ждать нудно, потихоньку скребёшься вверх, снаряга есть. В сложных местах забиваешь – выбиваешь крючья, проходя участок трижды. В итоге ожидаешь второе отделение, сидя на вершине. Таким манером  прошёл несколько Фанских четвёрок, а это не фунт изюма. По моему глубокому убеждению, инструктор разрядников  обязан уметь ходить в одиночку.
    В конце сезона попрощался с Фанами. На  закуску была сложная и красивая гора – Алаудин. Пошёл туда с крепким отделением. Это фактически 5А, но её разжаловали до 4Б  из-за частой посещаемости. Вышли на вершину, предложил  малость побалдеть. Красота! Кругом в тишине застыли знакомые горы. В душе звучит Визборовское:

            Когда мы уедем, уйдём, улетим - Когда оседлаем мы наши машины –

            Какими здесь станут пустыми пути, как будут без нас одиноки вершины…

Попросил навесить верёвку на юго-восток, там гладкий отвес, по которому не ходят даже идиоты. Приспустился на десяток метров и заколотил от души пружинящий швеллер. Он сам не выпадет от температурной деформации скал и после зим. На память горе. Прощайте, Фаны!

                                             Дамская тройка 

       В каждом альпинистском районе есть для разных категорий относительно лёгкие и безопасные маршруты. Их стараются реже использовать и приберегают для плохой погоды или слабых групп. В Баксанском районе это 2Б Сылтран–кель-баши и 3А  Ирик-Чат, траверс. Его можно проходить как справа налево, с восточной, так и наоборот. Вот с этой тройкой, в инструкторском обиходе за безобидность именуемой дамской, и связаны у меня разные воспоминания.

      В один из сезонов 70_х годов управление альпинизма посетила мысль: вот на западе ходят в одиночку и малыми группами, а нас всегда толпой. Давайте и мы приблизимся к загнивающему западу. Конечно, соло это слишком, а вот в двойке пусть погуляют. Короче, ввели в нормативы для закрытия разрядов соответствующую категорию в двойке. Тройка в двойке нужна была, дай бог памяти, для закрытия второго разряда.

      В первую очередь это ударило по несчастным женщинам. Тёткам. Ну, девушкам, в конце концов. Им и так несладко в альпинизме, не женский это вид спорта, лошадиный несколько. В большой толпе их как-то терпят, штопать и готовить они умеют. А вот в двойке предпочитают ходить с такими же «полканами», как сами. «Полканами» мы про себя называли пацанов, имеющих развитые мышцы и челюсти и недоразвитые мозги. Так вот, к концу смены в моём отряде нарисовалось 4 барышни, которым для закрытия вожделенного второго разряда страсть как необходима эта чёртова тройка в двойке. А «полканы» не желают, они это уже имеют. Заставлять, как вы понимаете, нельзя. Учебная часть тоже за голову хватается, им план надо выполнять, совковое время. Ну, проблемы учебной части мне несколько по барабану, а вот тёток жалко.

      Придумал. Забил Ирики на 3 дня в КСП, построил этот гарем в колонну и, поминая «Белое солнце пустыни», потащил  барышень под Восточную вершину. Там нормальные ночёвки и вода. С утра следующего дня началась карусель. В 4 часа утра с очередной барышней тащился под Западную вершину, траверсировали все три и спускались с Восточной. Там уже ждала в полной готовности следующая претендентка. С ней мы траверсировали гору в обратном направлении и к вечеру возвращались в лагерь. И так два дня. Разумеется, можно было схалтурить, провести их по двое в два дня, а в записках, снимаемых с вершинных туров, записать как надо. В учебной части так и полагали. Но не тот кадр. Хотелось мне доставить несчастным тёткам  удовольствие походить на маршруте первыми.

Выпускал их вперёд на укороченной верёвочке, а в ключевых местах – их на маршруте два – предлагал на выбор: либо, лапонька, идёшь первая, забивая крючья, либо шлёпай за мной, будешь проходить с верхней страховкой. Только одна спасовала, остальные рвались в бой, истово тюкая молотком мимо крючьев. Кстати, на горе мы были не одни: там ещё какие-то восходители таскались на Восточную (2Б), Западную или тоже траверс с разрывом по времени. И пошли по ущелью слухи, что какой-то придурок ползает по Ирикам туда-сюда с барышней на поводке. К тому же, дурачась, спрашивал у встреченных: «Далеко ли до Сухуми?». А когда вернулся в лагерь, инструктора прилепили мне кликуху «Светличный Ирик-Чатский».К слову сказать, ни с одной из этих барышень я не спал.

Вы спросите у меня – причём тут Туапсе? А при том. В одну из последующих смен или годов в лагере от Черновола был Валера Власов. В другом, младшем отряде. Что-то там не сложилось, то ли погода была с неудачным раскладом, то ли что ещё, но в конце смены выяснилось, что если он в этом году не сходит на тройку, у него пропадёт разряд. Мы уже смену закончили, сели за столы, я уже хряпнул рюмочку в форме стакана.  Признаться, отвращение к алкоголю не входит в число моих недостатков. Тут и подошёл ко мне Власов с вопросом – что ему делать?  Как что – давай сходим на Ирики. Когда, говорит, смена-то кончается. Да вот прямо сейчас, из-за стола. Налегке, из лагеря в лагерь. Опытные инструктора стали меня отговаривать. Из лагеря в лагерь тяжело, подходы длинные. Вдобавок была непогода, маршрут в плохом состоянии. Да и время к полуночи. Но я уже распетушился. Да я, говорю, по этому траверсу протащу беременного повара! Говорю Власову – собирайся, в час ночи выходим.
     Господь посмотрел на это сверху и усмехнулся. Ну и досталось мне! На рассвете подошли вдвоём к Ирикам. Скалы покрыты корочкой льда, присыпанного снегом. Там, где я ранее шёл с сигаретой в зубах,  приходилось рубиться всерьёз. Искать подо льдом трещину, забивать в неё крюк и делать искусственную точку опоры. Навешивая петлю из репшнура. И это на Ириках, дамской тройке!

    Гору мы прошли без халтуры. В лагерь вернулись к полуночи. Гонору у меня поубавилось, про беременного повара  уже не поминал. А Власов после этого, кажется, «завязал» с альпинизмом. Ну и правильно сделал, не всем в масть это занятие. 
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------

      Всё это не появилось бы на свет божий, если бы не случай. К 2008 году я наглухо «завязал» с горами и они мне всё реже снились. Уже год, как бросил работать, живу в Москве и много болтаюсь в интернете. Вот там, в программе «Одноклассники» или подобной, меня  неожиданно обнаружила знакомая, которая 30 лет назад была в моём альпинистском отряде участницей, едва не став соучастницей. Тогда я ещё не был похож на лысеющую обезьяну и шлялся по горам с наглой рожей, кладя лапу на Эльбрус, как на этом снимке. Она прислала по интеру свой отчёт о семейном походе в горы.  Из которого я понял, что в пресловутом Ворде можно клепать интересные вещи. Попробовал методом «тыка» -  получилось то, что вы видите. По мере изложения вспоминалось то, что казалось давно забытым.  Следователи хорошо знают, что 10 свидетелей одного происшествия  рассказывают  10 разных версий. Воспоминания всегда субъективны, тем более через 30 лет. Так что не судите строго, я ТАК ПОМНЮ.
             А тебе спасибо за побудку, Юное Дарование, ведьмочка, Лариска!

(В горы)