Моему Щену

               Пуча  оленегонная лайка, появилась на свет в тундре, в ненецком чуме. Окрас у нее рыжий, а на животике белый. Мордочка тоже рыжая с белыми полосками на скулах. Еще щенком топографы обменяли ее на солярку у ненцев. На ненецком Пуча означает жена, старуха

         Выросла она в топографическом отряде. Во внимании, которое ей доставалось, был элемент восхищения ею, как особью женского пола. В отряде она находилась весь зимний сезон, пять месяцев. Окружали ее только мужчины и корни ее королевского поведения оттуда. Пуче доставались эмоции взрослых мужчин, которые все светлое время работали в условиях зимней тундры полуострова Ямал. Обжигающий ветер, температура ниже 30 градусов по Цельсию, под ногами снег, промерзший до состояния ледяного песка. Если вы ходили по настоящему, с большим содержанием кварца, песку, вам будет понятно, о чем я, только добавьте сюда слепящую бескрайнюю белизну, ветер и мороз.

       Отдельным от всех, живым идолом для Пучи был трактор. В условиях Заполярья, трактора не глушили мотор весь зимний сезон, так как завести его вновь было очень трудно. Заглохшие моторы ждали лета. В топографическом отряде, где работал Игорь, трактор был один. Трактор тянул балок на санях и подсанки с соляркой и углем. Я одушевляю трактор так, как одушевила его Пуча. Она была его поклонница. Полностью доверилась ему и уверилась в его доброте к ней. У него всегда был теплый капот, на котором она проводила все ночи. Даже в самые сильные пурги она не хотела сидеть в балке, а рвалась на воздух к нему. Мужики считали, что она боится, что он уедет без нее.  

         У трактора на капоте была выхлопная труба, Пуча привыкла к ее урчанию и принимала звуки исходившие из нее за разговор с ней. При длинных переездах с профиля на профиль, она забиралась на капот трактора и стояла на нем как впередсмотрящий на корабле. И все же она была лайка, которая была рождена, чтобы сгонять оленей в стадо. Бегала она как пуля.

            Один раз в месяц в отряд прилетал вертолет, привозил провизию, почту и забирал рабочий материал. Когда он поднимался в воздух, Пуча бежала за ним пока он совсем не пропадал за горизонтом. На какое-то время она тоже пропадала за горизонтом, потом появлялась маленькая черная точка, которая стремительно приближалась превращаясь в рыжую оленегонную лайку, хвост которой всегда был закручен кольцом.

                  Когда у нее появлялась цель, за которой можно было бежать, она превращалась в комок восторга, от которого исходила такая энергия, что это чувствовали все окружающие.

           Что значит собака для «полевика», рассказать может только сам «полевик». Я могу это лишь представить для себя. «Полевик» «полевику»  тоже рознь. «Полевик» в заполярье это человек чье жизненное пространство, при всей бескрайности севера, сужено до балка с печкой, трактора на котором в крайнем случае можно добраться до базы. Присутствие собаки, расширяет это пространство, и горизонт кажется не таким далеким.

           Мне досталась Пуча, из-за того, что у нее должны были появиться щенки. Мужики решили ее поберечь и оставили на базе на мое попечение, пока она не родит щенков, после этого они собирались ее забрать. Так что я знала, а Пуча чувствовала, что наши отношения с ней временные. Знание это у меня стиралось по мере привыкания к Пуче. И уже через месяц я считала ее своей собакой, забыв, что выросла она в «поле». Очень часто я гордо поднимала голову, когда Пучу хвалили те, кто видел ее первый раз. Действия Пучи в любой обстановке поражали своей разумностью. Ей не надо было отдавать приказов, она понимала, что ей нужно делать и как себя вести, задолго до того, как должна была подумать об этом я. В экспедиции на базе ее знали все, так как она выделялась из всех собак, которые там были. Чистокровность породы была на лицо, даже если бы такой породы не существовало.

 Родила она пять щенков. За это время у нас произошло много событий, из них что касалось Пучи, это переезд на Мыс Каменный на подбазу, где мы построили ей балок в миниатюре для щенков. Интересно то, что пока она не родила щенков, в это новое свое жилище она не заходила и всем своим видом показывала, что это ее не интересует. Я уже стала переживать, поверив ей. Оказалось, она это делала специально, ведь щенков родила именно там. Окрас у щенков был разных оттенков, но в основе был рыжий цвет. Самого рыжего я выбрала себе, за остальными была очередь.

Пока щенки подрастали, я помогала Пуче их прокормить: разводила сухое молоко, вход пошли каши с тушенкой. Все это время Пуча посматривала на меня грустными виноватыми глазами. Взгляд говорил: Извини, что тебе приходиться с ними возиться, но мне одной не справиться.

Потом я по-другому интерпретировала этот взгляд примерно так: Вот так дела, как же я теперь с таким хозяйством попаду к моим мужикам в поле.

Этот открытие я сделала, когда Игорь прилетел на два дня, их вывозили из поля на празднование Дня геолога. Мы пошли гулять и Пуча оставив щенков пошла с нами.

Глаза ее светились от радости, на Игоря она смотрела как на свое божество. Когда он крикнул ей: Пуча-ааа! Она, разбежавшись, запрыгнула ему на шею, это было похоже на то: как любимая бросается на шею своему другу после долгой разлуки.

Тогда я поняла, что Пуча никогда не была моей собакой. Она все понимала, честно исполняла свой материнский долг, но душа ее стремилась к мужикам и трактору.

Рыжего щенка, которого я оставила себе, мы назвали Щеном. Поняв Пучу, я не стала сильно лезть в его воспитание. Щен везде бегал за своей матерью. Когда подходило время кормежки, они сидели напротив моих окон и ждали, когда я на них посмотрю или махну им рукой. Кормила я их у себя в балке. Это было короткое время на которое они заходили в балок, а я получала истинное удовольствие, глядя на ритуал, который устраивала Пуча.

Зайдя в балок они садились у двери и ждали. Я ставила миску на пол и отходила в угол моей кухни, устраивалась поудобней, и смотрела на это действо.

Пока я все это делала, Пуча сидела с королевской осанкой и наблюдала за мной. Щен же ерзал и переминался с лапы на лапу и готов был сорваться в любой момент с места. Пуча грациозно подходила к миске и начинала выборочно есть, не просто с краю миски, а в разных местах, как будто выбирала лучшие кусочки, или проверяла одного ли вкуса все, что я туда положила. Так же грациозно она отходила к двери и в тот момент когда она усаживалась, Щен срывался с места подбегал к миске и начинал хватать все, чавкая и пыхтя. Мы в это время с Пучей поглядывали друг на друга, и смотрели на Щенна, думаю каждая по-своему любовалась им. Потом Пуча делала совсем незаметное движение, и Щен, еще жуя, пятился назад к двери. Пуча подходила опять к миске и доедала все до чиста. Перед тем как выпустить их из балка, я подзывая их по очереди, давала печенье, Пуча брала печенье и держала его в зубах, а Щен тут же съедал его. Пуча уносила печенье и закапывала его под балком в песок. И вот наступил день, когда Щен не съел свое печенье, а унес с собой как и его мать.

Если я куда-нибудь шла Пуча и Щен всегда сопровождали меня. Когда на подбазу прилетал вертолет, существовала опасность, что Щена могут украсть. Находились наглецы, которые, открыто, предупреждали меня об этом. В такие дни я запрещала Щену покидать тамбур. Пуча шла за мной, а Щен оставался сидеть на ступеньках. Подходя к конторе, я оглядывалась на Пучу, она сидела на снежном надуве перед конторой. Вокруг ее шерсти был ореол рыжих пушинок, Щен очень серьезно прятался за ней, ни хвоста, ни лапы не было видно, выдавали только пушинки. Шерсть его еще была мягкая и пушистая, ругать его было невозможно. Он прятался «без дураков».

                                Сезон полевых работ заканчивался в начале мая. В тундре начиналась весна, и работы прекращались. Передвигаться по тундре, на любой технике, было запрещено. Чтобы сохранить и не нарушить тонкий слой почвы, на котором росли скудные растения, в том числе и ягель, которым питались олени. След от трактора, оставляемый в тундре, зарастал в течении сотен лет. Работа экспедиции на это время замирала, всех отправляли в отпуска. Собаки оставались сами, встреча с ними после отпуска была событием, так как многое могло случиться, слишком доверчивы северные собаки к  человеку.

                  Пуча, в один из солнечных жарких дней, устроилась спать под работающим трактором с ковшом. Трактору она доверяла на все сто, от вибрации ковш опустился на нее и придавил. Травмы были смертельны, она ушла в тундру и там умерла. Тракторист объездил все вокруг, нашел ее и похоронил. Щен остался один. И его насильно увез к себе парень, который привозил на подбазу воду. Когда я, приехав из отпуска, стала искать Щена, этот парень сказал, что Щена разорвали его собаки, так как он не смог ужиться с ними. Хотя я ему не очень поверила, проверить это я все равно не могла. Так я потеряла своих собак. Я решила, в память о Пуче, не заводить ни одной собаки. Наверное, это не правильно, это подходит больше к человеческим отношениям, так женщина, потеряв любимого, не спешит искать другого. Я понимала что, не отдавая свое тепло и внимание другим собакам, я не делаю ничего полезного, но печальный взгляд Пучи до сих пор четко вспоминается мне. А тогда слишком свежи были раны, от потери тех к кому так привязался и полюбил.